Оборона Лиепаи: героическая и трагическая страница истории (Латвия)

21 июня в Риге в Русском центре Балтийской международной академии состоялся круглый стол, посвященный 70-летию героической и трагической обороны города Лиепаи от войск немецко-фашистских захватчиков. В круглом столе приняли участие профессиональные историки, краеведы-любители, журналисты, представители Рижской думы и Сейма Латвии, передает корреспондент ИА REGNUM из Риги.

"Оборона Лиепаи в июне 1941 года — самое значительное военное событие начала войны в Латвии. В обороне Лиепаи участвовали как регулярные войсковые соединения сухопутных войск, как силы военно-морского флота, так и гражданское население города. Лиепая открывает череду портовых городов СССР, которые активно оборонялись. Цветами немцев никто не встречал", — заявил латвийский историк Эрик Жагарс, который в 1966 году возглавлял научную экспедицию Академии наук Латвийской ССР по изучению лиепайской обороны.

По его словам, изучение истории осады и взятия Лиепаи германскими войсками началась сразу же после войны, но достоянием широкой общественности этот сюжет стал только в середине 60-х годов на волне роста интереса к событиям Великой Отечественной войны. Тогда даже возникла идея присвоить Лиепае звание города-героя, впрочем, так и не реализованная. Все же в 1960-80-е годы был собран значительный материал — главным образом, воспоминания участников обороны Лиепаи — который хранился в Музее военной славы Лиепаи. Большая часть этих материалов были вывезена за пределы Латвии, и их местонахождение в настоящее время неизвестно. По известным причинам, в последние 20 лет никаких серьезных исследований на эту тему не проводилось.

Между тем, город с населением в 50 с небольшим тысяч человек и сравнительно небольшой гарнизон Лиепаи целую неделю оборонялся в условиях полной неразберихи, если не сказать паники, царившей в тот момент на территории Прибалтийского военного округа, указал Жагарс. При этом он отметил, что у защитников Лиепаи оказался сравнительно прочный тыл: "В спину никто не стрелял". Объяснил это исследователь социальным и национальным составом населения: 15 тысяч рабочих ("пролетарский город"), 2 тысячи русских, 7 тысяч евреев.

"Активно оборонялись те, кто поддерживал советскую власть. Участвовали не только армия и флот, но и гражданское население. В Лиепае возник штаб гражданской обороны, в который вошли председатель горисполкома Василий Билевич и его заместитель Тягунов, первый и третий секретари Горкома партии Микелис Бука и Янис Зарс, а также начальник лиепайского НКВД Зутис, первый секретарь Лиепайского укома Леонид Врублевский выполнял роль связного с созданной в 1939 году базой ВМС", — рассказал Жагарс.

Все же он отметил, что на сегодняшний день 95% наших знаний об обороне Лиепаи основано на воспоминаниях ее участников, которые нередко противоречат друг другу и, соответственно, требуют серьезной проверки. По словам Жагарса, чтобы сделать картину событий более ясной, следует привлечь документы из немецких архивов. Историк указал на несогласованность действий частей Красной армии в этот период. Так, 90-я дивизия, которая должна была оборонять границу, по его словам, вместо того, чтобы отойти к Лиепае, отступила к Риге и вернулась к выполнению боевых задач только южнее Таллина. По мнению Жагарса, действия командования 28-й армии остаются для него загадкой. Примером неиспользованных возможностей он считает историю с отправкой мотострелкового полка 28-й танковой дивизии, которой командовал Черняховский, на прорыв немецкой блокады Лиепаи. Пройдя Кулдигу и дойдя до Айзпуте, полк отступил без видимых причин. В стычке с немецкими мотоциклистами полк потерял несколько человек убитыми и с десяток ранеными, но это, по словам историка, не должно было помешать выполнению соединением боевой задачи. Дело в том, что красноармейцы в начале войны психологически не были готовы к боевому столкновению с противником и обстрел с его стороны вызывал у них панику, считает Жагарс, при этом ссылаясь на докладную записку от 15 августа 1941 года командующего артиллерией РККА Николая Воронова Сталину, в которой тот подчеркивал именно этот аспект.

С еще большим недоумением Жагарс отозвался о действиях командования Балтийского флота в Таллине, которое, по словам историка, только регистрировало происходящее, не предпринимая никаких усилий для оказания помощи Лиепае и ее гарнизону: морская авиация если и действовала, то все же не выполняла задач по обороне города, флот первые три недели бездействовал к удивлению немецких моряков. Последнее историк объясняет безалаберностью командования Балтфлота и отсутствием директив из центра.

Историк Виктор Савченко, автор книги "Семь огненных дней Лиепаи", отметил, что Лиепая была взята одним полком немецкой дивизии. Занимаясь исследовательской работой в Лиепае, он обошел все кладбища города в поисках захоронений павших его защитников и соответствующих документов, но обнаружил только книгу с перечнем "150 героических немецких солдат, погибших в боях за Лиепаю".

Проблеме захоронений военнослужащих Красной армии, участвовавших в обороне Лиепаи, и увековечивания их памяти был посвящен доклад Александра Ржавина. В ходе своих поисков он идентифицировал 175 имен военнослужащих разных подразделений и соединений РККА. Их могилы обнаружены в Лиепайском районе, а также на значительном расстоянии от Лиепаи: например, под Вентспилсом, в Слоке (Юрмала), под Олайне. По его мнению, продолжать поиски следует в литовском Прекуле, где немцы еще в апреле 1941 года, т.е. до начала Великой Отечественной войны, создали лагерь для военнопленных (Прекуле находилось тогда на территории Мемельского края, переданного Литвой Германии еще в марте 1939 года) и куда должны были отправляться плененные красноармейцы, поскольку на тот момент это был ближайший шталаг. Ясности с местами содержания и гибели военнопленных нет, и выявлением пропавших без вести и увековечиванием их памяти также никто не занимается, отметил Ржавин. Многие из тех, кого удалось идентифицировать, в базе данных общества "Мемориал" до сих пор считаются пропавшими без вести: даже перешедший на сторону врага, судимый и казненный вместе с Власовым начальник училища ПВО Военно-морского флота в Лиепае генерал Иван Благовещенский.

По словам Ржавина, масса источников вообще не используется. Правда, донесения о потерях 1941 года говорят исследователям очень мало. Многие из них не сохранились, поскольку уничтожались командованием прорывавшихся из окружения частей, чтобы в случае пленения те не достались врагу. Многие документы уничтожались или просто выбрасывались самими немцами в момент расстрела и захоронения раненых, о чем свидетельствует конкретный случай, когда некая неравнодушная жительница окрестностей Елгавы подобрала на такой могиле и сохранила личные документы 75 красноармейцев. Интересным, но не используемым вовсе источником могут оказаться всевозможные следственные дела, в которых нередко содержатся подробные показания о ходе военных действий подследственных и свидетелей разного уровня осведомленности.

Другой исследователь-любитель, уроженец Лиепаи Александр Журавлев также указал на следственные и уголовные дела, как на важный источник знаний о событиях начала войны на территории Латвии и, в частности, Лиепаи. До сих пор историками не привлекались документы немецкого происхождения: например, журнал боевых действий германской 29-й пехотной дивизии, которая участвовала во взятии Лиепаи, и картотеки военнопленных. Другим источником могли бы стать всевозможные объяснительные и докладные записки, которые в большом числе писались в 1941 году в связи с фронтовыми неудачами частей РККА. По словам Журавлева, белым пятном остается история сформированного осенью 1939 года Лиепайского гарнизона, проследив которую, "можно лучше понять его состояние к началу войны". Ждут исследователей планы военных округов, армий и их подразделений, которые проливают свет на задачи, которые командование ставило перед всеми военными соединениями, и во многом объясняют, почему конкретные части действовали в быстро менявшейся военной обстановке так, а не иначе. Так, например, план прикрытия территории Прибалтийского военного округа был готов только в начале июня 1941 года, сообщил Журавлев. На его основе штаб 27-й армии РККА должен был разработать планы для своих подразделений. На этой почве между командованием 67-й дивизии, части которой впоследствии обороняли Лиепаю, и базой возник конфликт, дивизия даже срывала учения. Между тем, планом ей вменялось в обязанность оборонять побережье и свою зону ответственности площадью в 10 тыс. кв. км (зона ответственности растянулась от Лиепаи на юге до Вентспилса и Колки на севере) от возможных десантов противника с моря и воздуха, и даже препятствовать возможному прорыву кораблей противника через Ирбенский пролив. "Можно ли говорить при такой постановке задачи об эффективных действиях по отражению сухопутного удара в направлении Лиепаи?" — задал риторический вопрос Журавлев.

Одним из последних выступил организатор круглого стола известный рижский историк, тоже уроженец Лиепаи Олег Пухляк. По его словам, изучению реальной истории Великой Отечественной войны помешала "закавыка излишней ее героизации" в 70-е годы. Ведь сразу после войны люди говорили правду, а потом эту правду стали приукрашивать и преувеличивать. "Сами себя зачаровали. Бронетранспортеры, подбитые в Лиепае, превратили в танки, а когда разобрались, то испытали острое чувство разочарования в событиях лиепайской обороны вообще. Произошла девальвация понятия "героизм", — сказал Пухляк.

Он выразил благодарность руководству Балтийской международной академии, которая финансировала проведение исследований в Лиепае. "Сделано много, но и работы еще много. Сегодняшний круглый стол — это только начало. Главным условием продолжения работы является финансирование", — отметил Пухляк и упрекнул Посольство России в Латвии в отсутствии интереса к подобным исследованиям и поддержки таковых.

В свою очередь, участвовавший в работе круглого стола депутат Рижской думы контр-адмирал Янис Лочмелис ("Центр согласия") отметил, что посольство России должно быть больше заинтересовано "в этом деле", чем местные власти. "[Мэру Риги Нилу] Ушакову очень трудно выделить средства на подобные исследования — приходится маскировать", — намекнул представитель местного самоуправления на несоответствие устремлений собравшихся генеральной линии официальной исторической науки в Латвии.